Моя первая сказочка за последние несколько лет.
Приятного аппетита
Дождь только-только закончился.
Оно лежало под кустом сирени около пятиэтажного дома среди некошенной травы. Что-то круглое, очень мокрое, грязное, бывшее когда-то пушистым и, похоже, белым. Большие уши висели до земли. Видимо какой-то беспечный ребенок в порыве эмоций выкинул мягкую игрушку, или просто забыл посреди игры. Мне стало ее безумно жалко.
На ногах у меня были легкие босоножки, впрочем и так промокшие насквозь. До дома оставалось всего ничего, и я, плюнув на все, полезла в кусты. Игрушка оказалась на удивление мягкой и как мне показалось, немного теплой. Я только успела подумать «Странно..», и тут игрушка приоткрыла глаза. Слегка так приоткрыла и издала непонятный звук, что-то среднее между урчанием кошки и бульканием воды в кране. «Буррррль». Потом еще и еще. И еще. Вдруг громко вздохнула, укрылась ушами, как летучая мышь крыльями, закрыла глаза и заурчала еле слышно. Похоже уснула.
Пока я шла до дома, держа спящую «игрушку» на руках, мысли в моей голове пытались вспомнить название этого чудного животного. Как ни странно, там ничего не находилось. Я ведь даже не успела толком разглядеть его мордочку.
Одеяло, полотенце. Как могла осторожно, чтобы не разбудить, я вытерла зверька и положила спать на кресло. Он все так же тихо урчал и сопел, завернувшись в уши.
В этот вечер найти в интернете хоть что-то мало-мальски похожее я не смогла. А зверек все спал.
Проснувшись на утро, я убежала на работу и совсем забыла про случившееся вчера. Куча дел, беготня, нервы. Снова вечером домой, а там – все также сопел на кресле зверек. Судя по всему, даже не просыпался. Зато теперь он высох и шерсть его засеребрилась. Только на ушах шерсть была нежного розоватого оттенка
Поразмыслив, чем же его кормить, оставила в блюдце рядом с креслом кусок колбасы, в другое налила воды и со спокойной душой легла спать. Завтра суббота. Улыбнувшись от одной этой мысли, я заснула. Последним, что я услышала перед сном, было довольное «Бурррль».
- Эй. Прррросыпайся.
В глаза бил солнечный свет. Кто открыл занавески? Я всегда их закрывала на ночь.
Я слегка приоткрыла глаза и лишилась дара речи. У меня на животе сидел мой зверек и во все свои огромнейшие голубые глаза смотрел на меня. И кроме глаз на мордочке была только одна шерсть. Ни носа, ни рта. Только большие розовые уши по бокам. Теперь они не висели, а стояли торчком. А еще я была готова поспорить, что зверек УЛЫБАЛСЯ. Хотя было нечем.
- Добрррррое утрррро.
Говорить ему тоже было нечем, но он со мной как-то говорил.
Мне не оставалось ничего другого, кроме как улыбнуться и ответить:
- Доброе…
И снова послышался довольный «Бурррль».
- И как мне тебя называть?
- Не знаю, как хочешь.
Я протянула руку и провела по шелковистой шерстке. «Бурррль».
- Ты вообще что за зверь?
Похоже, он обиделся на «зверя». Уши поникли.
- Я не зверрррррь. Я счастье пррррриношу.
- Ну прости, - я улыбнулась, схватила его уши за кисточки и подняла вверх. – Не обижайся. Буду называть тебя Счастик.
«Бурррль». Ушки снова торчком. А шерстка словно засветилась.
- Ты меня не выбррррросишь? А то меня все почему-то боятся. – Кисточки ушей поникли, как будто Счастик что-то вспомнил. – Вррррроде не стррррашный, а все ррррравно боятся. Взррррослые вообще не видят, иногда пинают даже, а если к детям пррррибиваюсь, мамы налетают и крррричат «выбррррось гадость».
- Не переживай, куда ж я тебя выкину. Будем жить вместе.
«Буррррль»
Я встала с кровати и пошла в душ. Мельком глянула на кресло – колбаса и вода остались на месте.
- А чем же мне тебя кормить?
- Ничем. Я питаюсь улыбками!
- А твое «буррррль» - это что-то вроде «спасибо, было очень вкусно»? – я снова невольно улыбнулась.
- Ага. – «Бурррль».
(с)
Приятного аппетита
Дождь только-только закончился.
Оно лежало под кустом сирени около пятиэтажного дома среди некошенной травы. Что-то круглое, очень мокрое, грязное, бывшее когда-то пушистым и, похоже, белым. Большие уши висели до земли. Видимо какой-то беспечный ребенок в порыве эмоций выкинул мягкую игрушку, или просто забыл посреди игры. Мне стало ее безумно жалко.
На ногах у меня были легкие босоножки, впрочем и так промокшие насквозь. До дома оставалось всего ничего, и я, плюнув на все, полезла в кусты. Игрушка оказалась на удивление мягкой и как мне показалось, немного теплой. Я только успела подумать «Странно..», и тут игрушка приоткрыла глаза. Слегка так приоткрыла и издала непонятный звук, что-то среднее между урчанием кошки и бульканием воды в кране. «Буррррль». Потом еще и еще. И еще. Вдруг громко вздохнула, укрылась ушами, как летучая мышь крыльями, закрыла глаза и заурчала еле слышно. Похоже уснула.
Пока я шла до дома, держа спящую «игрушку» на руках, мысли в моей голове пытались вспомнить название этого чудного животного. Как ни странно, там ничего не находилось. Я ведь даже не успела толком разглядеть его мордочку.
Одеяло, полотенце. Как могла осторожно, чтобы не разбудить, я вытерла зверька и положила спать на кресло. Он все так же тихо урчал и сопел, завернувшись в уши.
В этот вечер найти в интернете хоть что-то мало-мальски похожее я не смогла. А зверек все спал.
Проснувшись на утро, я убежала на работу и совсем забыла про случившееся вчера. Куча дел, беготня, нервы. Снова вечером домой, а там – все также сопел на кресле зверек. Судя по всему, даже не просыпался. Зато теперь он высох и шерсть его засеребрилась. Только на ушах шерсть была нежного розоватого оттенка
Поразмыслив, чем же его кормить, оставила в блюдце рядом с креслом кусок колбасы, в другое налила воды и со спокойной душой легла спать. Завтра суббота. Улыбнувшись от одной этой мысли, я заснула. Последним, что я услышала перед сном, было довольное «Бурррль».
- Эй. Прррросыпайся.
В глаза бил солнечный свет. Кто открыл занавески? Я всегда их закрывала на ночь.
Я слегка приоткрыла глаза и лишилась дара речи. У меня на животе сидел мой зверек и во все свои огромнейшие голубые глаза смотрел на меня. И кроме глаз на мордочке была только одна шерсть. Ни носа, ни рта. Только большие розовые уши по бокам. Теперь они не висели, а стояли торчком. А еще я была готова поспорить, что зверек УЛЫБАЛСЯ. Хотя было нечем.
- Добрррррое утрррро.
Говорить ему тоже было нечем, но он со мной как-то говорил.
Мне не оставалось ничего другого, кроме как улыбнуться и ответить:
- Доброе…
И снова послышался довольный «Бурррль».
- И как мне тебя называть?
- Не знаю, как хочешь.
Я протянула руку и провела по шелковистой шерстке. «Бурррль».
- Ты вообще что за зверь?
Похоже, он обиделся на «зверя». Уши поникли.
- Я не зверрррррь. Я счастье пррррриношу.
- Ну прости, - я улыбнулась, схватила его уши за кисточки и подняла вверх. – Не обижайся. Буду называть тебя Счастик.
«Бурррль». Ушки снова торчком. А шерстка словно засветилась.
- Ты меня не выбррррросишь? А то меня все почему-то боятся. – Кисточки ушей поникли, как будто Счастик что-то вспомнил. – Вррррроде не стррррашный, а все ррррравно боятся. Взррррослые вообще не видят, иногда пинают даже, а если к детям пррррибиваюсь, мамы налетают и крррричат «выбррррось гадость».
- Не переживай, куда ж я тебя выкину. Будем жить вместе.
«Буррррль»
Я встала с кровати и пошла в душ. Мельком глянула на кресло – колбаса и вода остались на месте.
- А чем же мне тебя кормить?
- Ничем. Я питаюсь улыбками!
- А твое «буррррль» - это что-то вроде «спасибо, было очень вкусно»? – я снова невольно улыбнулась.
- Ага. – «Бурррль».
(с)